Человек – это ещё и его фигура, форма и объём в пространстве. И сама по себе эта форма что-то значит, обладает своим собственным содержанием. И, пожалуй, только художнику в полной мере доступно понимание этой формы. Только художник в одном взгляде способен охватить всю эту форму в целом, с последствиями, которые касаются содержания и смысла.
Живописные композиции Георгия Уварова, если подойти к ним с формальной точки зрения, в основном посвящены выявлению положения одной или нескольких фигур. Нельзя с определённостью сказать, что речь идёт о положении в пространстве, поскольку то пространство, та условная среда, в которую художник помещает свои персонажи, не есть пространство вполне реальное. Нельзя также сказать, что речь всегда идёт о положении этих фигур друг относительно друга, так как в их взаимном бытии временами наблюдается неустранимый разлад.
Фигуры эти освобождены художником от какой-либо красивости. Их внешние проявления в рамках избранной предельно аскетичной манеры почти комичны, грубы и не привлекательны в том смысле, в каком с необходимостью привлекательны образы, создаваемые живописцами. Они – знаки чего-то совсем другого, не связанного с пластикой, знаки того, что проступает сквозь них как бы вопреки живописи, вопреки традиционным художественным задачам. Это проступающее использует язык живописи лишь потому, что другого нет, как если бы музыку объясняли жестами, или человек, ограниченный в движениях, пытался изобразить балетные па.
Та область человеческих переживаний, в которой Георгий Уваров находит источник своих вдохновений, вообще с трудом поддаётся описанию на языке искусства. Ведь не секрет, что библейские и, особенно, евангельские сюжеты, выполненные даже самыми блестящими мастерами, выглядят не вполне безупречно – и с религиозной и с художественной точки зрения. Просто потому, что содержание здесь всегда вступает в противоречие с художественным воплощением, всегда мешает осуществлению формальных задач. В свою очередь, то, к чему влечёт художника форма, как правило, мало связано с содержанием, имеет свой вектор, не направлено на него. Возможно, всю историю живописи следует рассматривать через столкновение этих противоположных устремлений…
Сюжеты, внутри которых действуют странные фигуры Георгия Уварова, связаны с поиском таких форм и средств выражения, когда это противоречие, в понимании художника, может быть снято. Основным содержанием его композиций становится жест или поза, как выражение скрытой или явной эмоции, как единственно возможное высказывание, как естественное проявление человеческой сущности. Трагическое и комическое часто прорастают здесь друг в друга, оставляя беспокойное чувство реальности, с которой сняты последние покровы, разделяющие в обычной жизни боль и радость, печали и восторги.
Художник настолько пристально всматривается в изображаемые события, словно пытается разгадать последние тайны, угадать те ответы, которые будут даны на последнем суде, в конце времён. Этот взгляд, направленный в глубину, по существу не нуждается в демонстрации и каком-либо внешнем выражении. Однако в творчестве Георгия Уварова он соединён со страстью наблюдателя и мастерством рисовальщика, способного в нескольких линиях передать характер и эмоцию человека. И вот такое соединение приводит к появлению персонажей, в которых обнажена суть характера, а нелепое комичное движение выражает случайное, как бы, промежуточное положение в неумолимом движении жизни. Это движение неумолимо, как последовательность сцен в театральном действии. Оно непреложно, хотя в любой момент может быть прервано, если актёр забудет свою роль, если человек сумеет взглянуть на себя со стороны.
Таковы сцены, увиденные художником в больнице («Столовая», «Посещение»), в храме на исповеди (полиптих «Шестопсалмие»). Комизм положения и трагическая невозможность повлиять на свою судьбу, условность и неумолимость происходящего, крайне сдержанное воплощение в материале придают этим работам большую убедительность.
Важно отметить, что художник идёт дальше, применяет те же принципы к изображению собственной жизни. В число этих странных персонажей Георгий Уваров включает и самого себя, столь же пристально всматривается в свои собственные движения, так же тщательно вчитывается в скрижали своей судьбы.
Илья Трофимов
12 июля 2011