«Вы хотите, чтобы художник был полезен?

Дайте же ему быть художником и не смущайтесь тем,

что он с полным усердием занят изучениями и приготовлениями,

которые имеют своей единственной целью дело искусства».

М.Н. Катков


О Георгии Уварове писать не просто. Собственно, писать об индивидуальности всегда не просто. Да и вообще писать не просто.

 

Казалось бы, давнее знакомство с художником и его работами упрощает задачу, однако это не так, задача остаётся не менее сложной, более того, обретает иной аспект понимания - это не встреча с новым автором и внезапное погружение в его мир, это разглядывание и осмысление знакомого мира знакомого автора. И тут за привычными замылившимися представлениями обнаруживается сложная и неоднозначная личность, прошедшая несколько периодов духовного и творческого становления, неутомимо стремящаяся к совершенствованию.

 

«Искусство, если оно таковым является, не должно служить утилитарным целям сегодняшнего дня. Задача искусства - служение истине», - сказал выдающийся публицист, критик, издатель 19в., Михаил Никифорович Катков, удивительно точно определивший критерий, на основе которого созидается доверие зрителя, читателя, слушателя к произведению искусства и, как следствие, доверие к автору. Ведь истина - «всё, что верно, подлинно, точно, справедливо», сообщает Толковый словарь русского языка Владимира Ивановича Даля.

 

В этой связи первое и главное, что характеризует Георгия Уварова, - стремление к истине, определяющее не только творчество, но и всю жизнь художника. Лишь с этой точки зрения можно в полной мере оценить путь мастера, посвятившего изобразительному искусству более четырёх десятилетий.

 

Георгий Уваров рассказывает, что желание стать художником появилось у него с семи лет. В двенадцать пришёл в художественную школу Краснопресненского района г.Москвы и, ещё учась в школе, поступил в художественное Училище 1905 года, после окончания которого - в Строгановское училище. С 1981г. он член молодёжной секции Московского союза художников, с 1988г. - член Московского Союза Художников секции живописи.

 

Сухое перечисление ступеней профессиональной лестницы отражает внешнюю сторону творческого пути, но оставляет вне видимости этапы формирования личности художника, на каждом из которых созданы работы, отличающиеся настолько, словно это работы разных людей. Словно речь уже идёт не об одном последовательно развивающемся человеке, который на каждом витке жизненной спирали наследует свои собственные достижения, а о нескольких, поделивших его опыт и талант и давших разные результаты.

 

В творчестве Георгия Уварова прочитывается линия внутренней борьбы, не прёодолённых резких противоречий между идеалами, дорогими каждой из индивидуальностей, сошедшихся в одном художнике. А в то же время очевидна преемственность приёмов и пристрастий: в первую очередь, интерес к событиям реальной жизни, тёплое внимание к близким - супруге, дочерям, матери, которую ласково называет мамочкой, к их обыденным занятиям, и особенное внимание к портрету, где в трактовке образов неизменно присутствует легко узнаваемая ироническая нота, проявляющаяся то в форме мягкой шутки, то в форме едкой карикатуры.

 

Художнику можно верить или нет, но иронический момент в его работах не что иное, как сугубо авторское отношение к изображаемому на полотне. Ирония здесь - точность передачи не просто сходства, а наиболее выразительных черт. Ещё немного и портрет станет шаржем. Но художник останавливается чуть раньше, не заступая за грань, где изображение превратится в карикатуру. Добрая ирония Георгия Уварова приглашает согласиться, что ничто человеческое не чуждо ни его моделям, ни ему самому, ни нам, зрителям. Художник обладает тонким чувством юмора, счастливой способностью схватывать мимолётные черты, порывистые движения и запечатлевать в том ироническом ключе, который присущ истинному произведению искусства. Здесь к месту вспомнить слова знаменитого учёного генетика Тимофеева-Рессовского, что ничего нельзя делать со «звериной серьёзностью». Эти слова равно справедливы и по отношению к науке, и к искусству.


У всякого настоящего художника, - а Георгий Уваров, несомненно, настоящий художник, - своя судьба. Её линия далеко не всегда сразу ясна и очевидна. Далеко не всегда мастер остаётся последовательным и стабильным, а его опыт только нарастает, и работы каждая значительнее предыдущей. Художнику может потребоваться остановка для осмысления достигнутого, у него может возникнуть необходимость вернуться назад и по-новому взглянуть на что-то не замеченное ранее, упущенное. Бывает, весь приобретённый опыт оказывается отвергнутым, чтобы всё начать сначала. Отличительная черта настоящего художника - готовность начать всё с начала, заново видеть, понимать, воплощать, следуя одной цели - служению истине. Но истине можно служить, только будучи свободным. А свобода предполагает личную ответственность за принятые решения и их результаты.

 

Свобода творчества. Несомненно, это понятие имеет те же черты, что и понятие «свобода», - осознанная необходимость, добровольное и мирное приятие человеком определённых ограничений, установленных, как средой, к которой он принадлежит, так и им самим. Ограничения могут оказаться уже, чем необходимо, чтобы чувствовать себя свободным, но могут оказаться и шире. Ограничения, установленные окружением, зачастую урезают свободу человека, однако он может чувствовать себя свободным, если определит рамки своей частной свободы, как более узкие, - ужесточит ограничения, установленные обществом. Если же человек определит рамки своей свободы более широкими, чем общепринятые, он будет чувствовать себя несвободным, что создаст прецедент постоянных столкновений. Иными словами, свобода - это устоявшиеся ограничения, которые воспринимаются и принимаются, как естественные условия существования. Но это не анархия и не произвол, которые сопутствуют отмене всяческих ограничений.

 

Теперь, если вернуться к свободе творчества, становится очевидным, что и она не безгранична. Границами, как минимум, являются физические и духовные возможности конкретного автора, его моральные и нравственные принципы, эстетические критерии. Талант может проявить себя в полной мере только «при условии высокого нравственного и умственного образования», - уточняет М.Н.Катков. В этих-то пределах художник и ощущает себя свободным, именно они и формируют понимание истины. То есть, в буквальном понимании, свободный художник не свободен. Он не свободен от свободы, определяемой нравственным и умственным образованием.

 

Установленные художником для себя границы свободы творчества не жёсткие, они могут изменяться. Это закономерно и естественно, подобно рождению бабочки из кокона, или свёртыванию гусеницы в кокон. Изменение границ является следствием изменений, происходящих в духовном мире мастера. И отсюда свобода творчества - комфортное состояние человека, отсекшего от бесконечного количества свобод все ненужные, и определившего себе ограничения не как досадную помеху, а как единственно возможные условия для самовыражения и служения истине.

 

Творческий путь Георгия Уварова представляет собой несколько самостоятельных этапов, это означает, что на каждом этапе складывались принципиально новые границы свободы творчества, определявшие характер работ, выполненных в этот период.

 

На первом этапе, охватывающем почти два десятилетия и длившемся   до   1992 г.,   сформировались   принципы   мастерства, определились приоритетные темы, индивидуальный взгляд на них. Основные работы выполнены на рубеже 1980-х - 1990-х годов. Художник молод, влюблён и любим, полон сил. Картины крупноформатные (240x100, 160x80, 130х100 и т.п.), написаны широко и смело, их содержание жизнеутверждающее, главные темы - образы любви, материнства, детства, счастья в кругу семьи. Наиболее характерны полотна «Семейное чтение», «Именины», «Ванна». Художник с восхищением пишет супругу, с нежностью наблюдает за подрастающими дочками, критично смотрит со стороны на себя самого. Иронии лишены лишь образы, возведённые до святынь («Материнство» 1985 г.).

 

Немаловажную роль в этот период творчества играют портреты -крупные полотна, к примеру «Портрет А.Арутюняна с сыном», «Портрет Ю.Я.Герчука и Е.Ю.Герчук», написанные, соответственно, в 1989 и 1990 гг. Собственно, жанровые сцены других картин - это те же портреты, объединённые единым замыслом. Модель нигде не теряет индивидуальную выразительность, всегда узнаваема.

 

«Мне интересны люди, интересна натура. Простые эпизоды жизни для меня значительнее композиции, вымысла», - признаётся художник.

 

В качестве отступления, что, как известно, только подтверждает правило, интересен автопортрет художника («Автопортрет в костюме Карабаса», 1989 г.), где образ последовательно освобождается от нескольких масок и всё же остаётся не раскрытым. Одна маска уже снята и находится в руке, однако карнавал не окончен, низко надвинутая шляпа Карабаса, роняющая на глаза глухую тень, оставляет лишь пол лица. Но и эти пол лица скрыты бородой. Нет ни одной узнаваемой черты, которая бы указала, что на портрете действительно изображён Георгий Уваров. Индивидуальность спрятана глубже, художник не стремится её открывать, отвлекая зрителя игрой в прятки.

 

Эскизы к работам выполняются пастелью в формате задуманной картины и уже сами по себе являются законченными картинами. Мягкий пастельный характер сохраняется и в масляной живописи. Тона серо-голубые с розовым или жёлтым фоном, детали яркие, доведённые до плакатности условного пятна - алые, синие, оранжевые. Зелёного мало, он появляется там, где возникают мотивы болезни, старости, опасности («Старость - это гадость», «Старик», «Игра», «Спящий Ушанг»).

 

Особенной выразительности достигает образ матери, мамочки, - нежно любимого и глубоко уважаемого Георгием человека. К этому образу художник обращается неоднократно. Мать играет в судьбе каждого человека главную роль, что не требует дополнительных доказательств. Её образ не нуждается в приукрашивании, чтобы передать трепетное отношение. И, тем не менее, мать предстаёт в картинах Георгия Уварова не патриархально-умиротворённой, а грубо-неприглядной в одолевших её старости и хвори, даже отталкивающей («Старость - это гадость» 1989 г., название картины - цитирование слов матери, «Чистящая картошку», 1990 г.). Однако прозрение художника в том, что, изображая свою мать, он выходит за рамки портрета конкретного человека, и это уже не образ матери Георгия Уварова, а обобщающий образ одиночества и немощи. Уже безо всякой иронии, с трагизмом обнажена горестная старость, вызывающая сострадание, невзирая на отталкивающие черты, которые страшится увидеть в своей матери любящий сын, ведь они - знак скорой утраты, близкой разлуки. Образ матери в творчестве Георгия Уварова достигает невероятной, душераздирающей силы. Особняком стоит лишь трогательный - традиционный – «Портрет матери».

 

Смерть матери в 1993 году стала потрясением для художника,что отразилось и на его творчестве. Завершается первый этап пути в искусстве. Поступательное развитие прерывается. В 37-летнем возрасте, на пике подъёма, художник резко останавливается. Наступает длительный период стагнации, внутри которого идут трудные поиски целей жизни и творчества.

 

Начиная с 1993 г. Георгий Уваров переживает сильнейшее духовное преображение, связанное с обращением к православию. Постигаемый религиозный опыт ведёт к отысканию и установлению иных границ свободы творчества. Прежние воспринимаются теперь, как незаслуженно широкие, а сам художник смотрит на себя прежнего, как на человека самовлюблённого, неоправданно самонадеянного.

 

В этот переломный момент, 1993-1995 гг, выполняются работы, отмеченные смешанными чертами прошедшего и наступающего этапов. Налицо признаки изменения творческого кредо, интересов и технических приёмов. Например, «Портрет Галины и Сергея Дрязжиных», начатый в 1992 и завершённый в 1994 г., был задуман, как большое полотно, 100x120, - фигуры почти в полный рост, свободно сидящие на диване. Однако в процессе написания полотно сократилось до 36x110, изображение - до двух голов по плечи.

 

«Я уже не чувствовал в себе ни сил, ни права на такой крупный формат», - объяснил художник.

 

Две другие работы, обе написаны в 1995 г., «Портрет А.М.Дубинчика», 60x50, и «Стрижка волос», 50x70, в полной мере отражают перемены, происходящие в мировоззрении и творческих приёмах Георгия Уварова. Пастельная мягкость живописи сменяется резкими контрастными мазками, иронический мотив предстаёт в виде насмешки («Стрижка волос») или вовсе исчезает, замещённый трагической растерянностью («Портрет А.М.Дубинчика»). Оба полотна невелики по размеру.

 

Последующий, более чем десятилетний этап, не отмечен ни одной сколько-нибудь значительной работой. И первым убедительным знаком того, что художник вновь переживает творческий подъём, стала выставка 2008 г., где Георгий Уваров представил серию новых картин религиозного содержания, написанных в 2003-2008 гг.

 

После трудного периода поисков созидательного равновесия между требованиями личности, приобретшей веру в Бога, но утратившей веру в себя, и таланта, настойчиво требующего выхода, - художник возвращается к активной творческой жизни. Укрепляется доверие к своему таланту, как к Божьему дару. Расширяются границы свободы творчества.

 

Удивительно, что границы свободы, опирающиеся на религиозные требования, не мешают ни художнику в самовыражении, ни зрителю в восприятии полотен   -   широкоформатных,   цветных,   смелых   покомпозиции («Притча о милосердном самарянине», 130х100, 2008 г., «Притча о богаче и Лазаре», 65х90, 2008 г.).

 

Отчётливо звучит знакомая ироническая нота, убедительно подтверждая преемственность последних работ по отношению к ранним. Более того, впервые в творчестве Георгия Уварова ирония доходит  до   открытого  шаржа  («Исповедь»,   2007 г.), однако   не превращается в карикатуру, остаётся в рамках того искреннего человеколюбия, которым отмечено всё творчество художника.

 

Мастер чувствует себя комфортно в знакомой ему области исполнения жанровых сцен и портретов. Только теперь это библейские и евангельские истории, а действующими лицами становятся ветхо - и новозаветные персонажи. Они обретают портретное сходство с окружающими художника симпатичными ему людьми. Именно здесь заключён секрет тёплой проникновенности новых работ Георгия Уварова: события и образы религиозного эпоса возведены до событий личной жизни художника. Библейские персонажи становятся такими же родными и понятными, как и члены семьи. Так в прозрачных чертах блудного сына («Притча о Блудном сыне», 2007 г.), в склонённой голове и движениях рук ловца рыбы («Царство небесное подобно неводу», 2008 г.) угадываются автопортретные черты и тонкие черты дочери художника.

 

В одной из ранних работ Георгия Уварова, «Материнство» (1985 г.), предвосхищен тот же принцип личной причастности, но с точностью до наоборот, когда событие реальной жизни возведено до священнодействия, а его изображение обретает значение иконы. И если, к примеру, сравнить две картины, раннюю (1987 г.) и одну из последних (2008 г.), то можно заметить сходство поз беззаботно спящего мужчины («Спящий Ушанг») и скорчившегося в страданиях нищего («Притча о богатом и Лазаре»), только в первом случае Ушанг - сила, а во втором случае Лазарь - немощь...

 

И возвращается ветер на круги своя. И мы снова убеждаемся, что полюса жизни остаются неизменными, меняется лишь мировоззрение художника, неустанно стремящегося к достижению истины.

Галина Поповская

2009